Регуляция активности любого живого организма даже в случае проявления раздражимости всегда осуществляется на основе отражения организмом специфических параметров воздействующего раздражителя. Прежде чем будет запущена та или иная форма реагирования, организм должен получить определенные знания об особенностях раздражителя: его модальности, интенсивности, пространственной ориентации. Без получения этих знаний, то есть, без отражения жизненно важных параметров внешнего воздействия, реакция организма на воздействие будет неадекватной. Следовательно, можно сделать вывод, что, определяя психику как общую способность организма к отражению действительности и регуляции поведения,
мы фактически приписываем наличие психики любому организму, а не только обладающему мозгом. В связи с этим было бы более правильным рассматривать психику как такое свойство мозга, которое обеспечивает особую форму отражения и, соответственно, особую форму регуляции поведения, причем такую, которая принципиально невозможна без мозга. И тогда вопрос о том, что такое психика, трансформируется в вопрос о том, что это за особое свойство мозга, которое обеспечивает особое отражение и особую форму регуляции поведения.
Рассматривая указанное требование к определению психики с эволюционной точки зрения, уместно поставить вопрос о том, зачем организму в его жизнедеятельности нужно такое особое отражение и такая особая форма регуляции поведения, для реализации которых необходимы высоко развитая нервная система и наличие мозга.
С позиции естественных наук, в частности, физиологии, не вызывает сомнения, что в основе любого двигательного акта и человека, и животных лежат определенные материальные процессы, протекающие в нервной системе. Сокращение мышц и возникновение движения любой части организма обусловлено исключительно физиологическими, то есть материальными процессами. В этом отношении В.М. Аллахвердов, несомненно, прав. Конечно же, без физиологических процессов, обеспечивающих иннервацию отдельных групп мышц, никакой двигательной активности быть не может. Но зачем же лишать психику функции отражения и регуляции поведения?!
Вопрос о том, какое отношение к регуляции двигательной активности организма имеет психика и психические процессы, и, главное, неразрешимость проблемы соотношения «мозг и психика» возникают исключительной по той причине, что психику изначально пытаются рассматривать как образование нематериальное и не сводимое к физиологическим процессам. Поэтому и возникает проблема: «Каким образом психическое, будучи нефизиологическим и, соответственно, нематериальным, может оказывать воздействие на физиологическое, то есть, на материальное и тем самым регулировать двигательную активность?». В качестве альтернативного варианта определения психики обычно предлагается рассматривать психику и психические процессы как образования физиологические, но более сложные. Оба варианта, как показывает анализ, являются тупиковыми. В первом случае психика отрывается от мозга и наделяется специфической и самостоятельной сущностью, во втором – психика лишается своей специфичности и, приобретая статус физиологического, фактически оставляет науку психологию
без объекта и предмета исследования.
Вместе с тем, существует и третий вариант в определении психики, который хотя и обозначен и считается общепринятым, однако практически не разрабатывается.
Это определение психики как особого свойства мозга, а точнее как особого свойства нейрофизиологических процессов, протекающих в нем. При таком подходе психика не сводится к физиологическим процессам, даже очень сложным, и, с другой стороны, не может рассматриваться в отрыве от них, поскольку является их особым свойством.
Вопрос, каким свойством? Вот на этот вопрос нам и предстоит ответить.
Указанный нами выше механизм регуляции двигательной активности на основе физиологических процессов, протекающих в организме в ответ на внешнее воздействие, может быть представлен следующим простым соотношением: S ⇒ V ⇒ R (1), согласно которому внешнее воздействие S приводит к изменению характера протекания в организме определенных физиологических процессов V, которые в свою очередь обусловливают возникновение определенной двигательной реакции R.
Если изменения в физиологических процессах V, соответствующие воздействию S, рассматривать как физиологическую форму знания S’V о воздействии S и считать, что поведение R строится на основе именно этих знаний, то приведенное выше соотношение может быть преобразовано в соотношение S ⇒ V ⇒ S’ V ⇒ R (2)
При введении понятия психического отражения, как субъективного образа действительности или как особого знания о действительности S’Ψ , получаемого в результате особых психических процессов Ψ, для психической формы регуляции поведения можно записать следующее соотношение S ⇒ Ψ ⇒ S’Ψ⇒ R (3)
Соотношения (2) и (3) показывают, что в одном случае знания о воздействии соотносятся с физиологическими процессами V, в другом – с процессами психическими Ψ. В данной ситуации правомерно поставить следующий вопрос: "Если в обоих случаях мы имеет одно и то же воздействие S и одну и ту же реакцию R, то можем ли мы считать, что знания о воздействии в форме физиологических процессов S’V и в форме психических процессов S’Ψ являются одинаковыми?».
С одной стороны, если изначально полагать, что физиологические и психические процессы разные и даже особые, то и результаты их должны быть разными. С другой стороны, если и S’V, и S’Ψ являются знаниями об одном и том же воздействии S, и на основе этих знаний строится одно и то же поведение R, то почему они должны быть разными? Но если они одинаковы, то зачем тогда вообще вводить понятие «психического»? Или их отличие не содержательное, а функциональное и выражается в том, что в построении поведения они играют разные роли?
Рассмотрим возможные пути решения указанных проблем.
Прежде всего, нам следует согласиться с тем, что воздействие S может непосредственно воздействовать лишь на определенные рецепторные системы организма, вызывая появление в них определенных физиологических (нейрофизиологических) процессов, которые можно обозначить как Re. Признание возможности прямого воздействия S на психику или психические процессы Ψ, минуя рецепторные системы организма, было бы признанием субстанциальности психики и возвратом к первоначальным донаучным представлениям о психике и о душе.
Учитывая наличие рецепторных процессов Re, соотношения (2) следует записать в виде S ⇒ Re ⇒ V ⇒S’V ⇒ R (4)
Что касается соотношения (3), то здесь возникает следующая проблема. Несомненно, в качестве начального этапа в получении знания S’Ψ должно быть указано соотношение S ⇒ Re. Однако дальше возможны разные варианты.
1. Вариант линейного детерминизма
В данном случае психическая форма знания S’Ψ представляется как результат последовательного преобразования нейрофизиологической формы знания S’V, то есть S’Ψ выступает как особый продукт «нейрофизиологического». Данное преобразование можно представить следующим образом:
S ⇒ Re ⇒ V ⇒ S’V⇒S’Ψ (5)
Вопрос о том, каким образом из «нейрофизиологического» возникает «психическое» и как они соотносятся между собой, составляет суть так называемой психофизиологической проблемы. Попытки решения данной проблемы с позиций «линейного детерминизма» обычно приводили исследователей к тем или иным формам нейрофизиологического редукционизма – сведению психических процессов к процессам нейрофизиологическим. Психические процессы рассматривались ими как более сложные формы нейрофизиологических процессов. Ярким
примером тому могут служить соответствующие представления И.П. Павлова, который настаивал на отказе от использования понятий «психика» и «психический процесс» и замене их на понятие «формы высшей нервной деятельности». Полагая, что психические явления отличаются от физиологических лишь по степени сложности, он отмечает: «Какая важность в том, как называть их: психическими или сложно-нервными, в отличие от простых физиологических…» [14, с. 346].
Из общей концепции «линейного детерминизма» и концепции И.П. Павлова, в частности, следует, что простые физиологические процессы и соответствующие физиологические формы знания S’ V принимают участие в регуляции простых форм поведения, сложные же формы поведения регулируются более сложными физиологическими процессами, которые называются «психическими».
Центральной проблемой в данной концепции становится проблема соотношения разных форм физиологических знаний S’ V и S’ Ψ по степени сложности: какова должна быть степень сложности физиологической формы знания S’ Ψ, чтобы ее можно было отнести к категории «психических»? Смещая внимание со сложности форм знания на сложность форм поведения, вопрос можно поставить и другим образом: насколько сложным должно быть поведение Rсл, чтобы считать, что в основе его регуляции лежат не простые физиологические формы знания S’ V, а
сложные или «психические», то есть S’Ψ?
Ответы на эти вопросы предлагаются в тех же работах Н.И. Чуприковой [17, 18],И.П. Павлова [14], В.М. Бехтерева [3], А.Н. Леонтьева [12]. Основным критерием, по которому поведение может быть отнесено к категории «психических», И.П. Павлов, например, считал наличие в поведении признаков условного или более сложного «сочетательного» рефлекса. В.М.Бехтерев полагал, что к психическим формам поведения относятся те, которые строятся на основе индивидуально приобретенного прошлого опыта. А.Н. Леонтьев признавал в качестве психического чувствительность или способность организма реагировать на абиотические воздействия, выполняющие «сигнальную» функцию. По мнению Н.И. Чуприковой, психическими являются любые
ответные реакции организма, которые согласованы с параметрами вызывающих их воздействий. «И логика, и фактическое положение дел, – пишет Н.И. Чуприкова, – требуют квалифицировать отражательную и регулирующую поведение деятельность мозга как деятельность психическую, как психику. При этом речь не идет о том, чтобы «свести» психику к деятельности мозга или «вывести» ее из этой деятельности. Речь идет о том, что там, где долгое время видели две разные сущности, две разные реальности, на самом деле существует одна сущность, одна реальность» [17, c. 362].
В качестве критики варианта «линейного детерминизма» «психического» можно привести высказывание Б.Ф. Ломова, который утверждал «… неверно представлять дело так, что сначала развертывается физиологический процесс, а потом возникает психическое отражение, что последнее есть результат первого. «Психическое» возникает и развивается не в конце нейрофизиологических процессов, а в ходе их развития. Каждый момент нейрофизиологического процесса есть вместе с тем и момент психического процесса. Одно не существует без другого» [13, c. 156].