Однако, понаблюдав за Дэвидом, я убедился, что синдром Капгра
действительно имеет место быть. Но что могло вызвать столь странный
бред? Одна из интерпретаций, все еще встречающаяся в старых учебниках по
психиатрии, основана на фрейдизме. Это объяснение выглядит следующим
образом: возможно, Дэвид, как и всякий мужчина, в детстве испытывал
сильное сексуальное влечение к матери, что называется эдиповым
комплексом. К счастью, когда он вырос, кора стала господствовать над
первобытными эмоциональными структурами и стала подавлять или
ослаблять эти запретные сексуальные импульсы, направленные на мать. И
возможно, при травме головы повредилась кора прекратив процесс
подавления и позволив спящим сексуальным влечениям проникнуть в
сознание. Нежданно-негаданно Дэвид обнаружил, что его сексуально влечет
к матери. Возможно, что единственным способом рационально избавиться от
этого чувства было предположить, что она на самом деле не его мать.
Отсюда и бредовая идея.
Это весьма изобретательное объяснение, но оно никогда не казалось
мне достаточно разумным. Так, вскоре после Дэвида мне пришлось
встретиться с другим пациентом, Стивом, у которого та же самая бредовая
идея возникла относительно его любимца пуделя! «Эта собака выглядит
точь-в-точь как Фифи, говорил он, но это не она. Она просто выглядит как
Фифи». Ну и как теория Фрейда объяснит такое? Придется утверждать, что у
всех мужчин в бессознательном таится латентная зоофилия, или что-нибудь
столь же абсурдное.
Получается, что единственным верным объяснением будет
анатомическое (по иронии, сам Фрейд весьма метко говорил, что анатомия
это судьба). Как уже было указано ранее, вначале зрительная информация
направляется в веретенообразную извилину, где происходит различение
объектов, включая и лица. Полученные результаты передаются из
веретенообразной извилины по третьему пути в миндалевидное тело, которое
осуществляет эмоциональную проверку вещи или лица и вырабатывает
соответствующую эмоциональную реакцию. Так что же произошло с
Дэвидом? Мне пришла в голову мысль, что в результате автокатастрофы
были повреждены волокна, связывающие веретенообразную извилину,
частично через верхнюю височную борозду, с миндалевидным телом, в то
время как обе эти структуры, а вместе с ними и второй путь, остались
совершенно неповрежденными. Поскольку второй путь (а следовательно, и
способность говорить) не был поражен, он все еще мог распознать лицо
матери согласно его облику и помнил все, что касалось ее. Поскольку
миндалевидное тело и остальная часть лимбической системы не были
поражены, он мог проявлять положительные и отрицательные эмоции как
всякий нормальный человек. Между тем сама связь между восприятием и
эмоциями была разорвана, так что лицо матери совсем не вызывало
предполагаемых теплых чувств. Другими словами, узнавание наличествует, а
ожидаемая эмоциональная встряска отсутствует. Очевидно, единственный
способ, с помощью которого мозг Дэвида мог разрешить это затруднение,
состоял в том, чтобы рационально его устранить, предположив, что его мать
самозванка. Это покажется крайней степенью рационализации, но, как мы
увидим в последней главе, мозг ненавидит противоречия любого рода, и
иногда неестественно абсурдный бред является единственным выходом из
ситуации.
Преимущество нашей неврологической теории над фрейдовской
заключается в том, что ее можно проверить экспериментально.
...
Другой парадокс заключался в том, что у Дэвида не было бредовой
идеи подмены, когда его мать разговаривала с ним по телефону из соседней
комнаты.
«А, мама! Очень рад тебя слышать. Как ты?» говорил он.
Что моя теория скажет на это? Как может человек галлюцинировать,
когда видит свою мать лично, но не когда она звонит ему по телефону? На
это имеется очень изящный ответ. Дело в том, что от слуховых центров мозга
(слуховой коры) в миндалевидное тело проходит анатомически отдельный
путь. У Дэвида этот путь не был поврежден, поэтому голос матери
пробуждал у него как раз те сильные положительные эмоции, какие и
ожидались. В этот раз для бредовой идеи не было необходимости.
Мозг рассказывает. (c)