kanonik » Вт июн 12, 2018 8:52 am
О Белой и Черной интуиции
Белый интуит расскажет о своем воображении примерно в таких словах:
«Часто я нахожусь в приятном трансе неких развернутых во времени сюжетных фантазий - будто мысленно я кино смотрю с действующими лицами, или вижу отрывки сновидений наяву, или слушаю в своей голове кусочки тут же импровизируемых театральных сценок. В целом, мои фантазии чаще всего имеют развернутый во времени сюжетный характер - они напоминают кино или театральные сценки».
А вот Черный интуит расскажет о своем воображении примерно так:
«Мои обычные фантазии - это быстро, почти хаотически сменяющие друг друга отдельные кадры-ассоциации. Последовательного и связного действия в этих разрозненных кадрах хватает на секунду-другую, не больше. Да и то - в лучшем случае, чаще же всего это просто неподвижные снимки. И уже через мгновение следующая аналогия-ассоциация может родиться из совсем другой, из очень далекой области. И еще эти ассоциации часто хоть и хаотически, но бегают по кругу - будто то один фотоснимок в альбоме посмотрю, то другой, а через пару снимков снова первый случайно возникнет - и так далее. Никакого нет вам тут сюжета, но зато есть будто осмотр разных вещей, вываленных на мысленном столе - с разным вниманием и интересом то к одной из них, то к другой».
У белых интуитов ассоциации рождаются друг за другом по принципу пространственной и временной смежности – точно так же, как и в сновидениях. Одна ассоциация цепляется к предыдущей (если в одном кадре нога в шаге поднята, то в следующем она должна опуститься). Первично порождающий ассоциации «затравочный центр» слаб в управлении этим ассоциативным потоком, и легко смещается вместе с ним, увлекаясь самим этим потоком. Этот поток может развертываться почти непредсказуемо, и обычно неизвестно, куда он вынесет. Но он далеко и не совсем случаен – он все же управляется «психологическим полем» натяжений текущей актуальности (равно, как и в снах). В ходе белоинтуитивных фантазий мы, в общем, не знаем, к чему придем, а иногда толком даже и не знаем, что ищем, и ищем ли вообще что-нибудь.
БИ – это поток закономерно меняющихся событий. С одной стороны, смена событий в нем закономерно увязана обьычными, привычными формами их взаимосвязи (так, если человек во сне в комнату вошел, он должен что-то сделать или что-то сказать. Если ружье на стене висит, то рано или поздно оно должно выстрелить). Но с другой стороны, «тонкий выбор» последующих кадров управляется подспудно накатанными и усиленными за предыдущий день ассоциативными цепочками. Обычно - неосознаваемыми. Поэтому на фоне, например, приятных предвкушений прошедшего дня за приоткрытой дверью в подвальную комнату может оказаться гора сверкающего золота с восседающим на ней ангелом. А на фоне тревог прошедшего дня для стоящего у приоткрытой двери в подвальную комнату фантазирующего может вдруг последовать внезапный пинок ему в зад, впихивающий его в ужасное узилище.
В отличие от этого, у черных интуитов первично порождающий ассоциации «затравочный центр» сохраняет гораздо большую направляющую власть над ассоциациями. Это подобно взгляду, который ищет в куче барахла что-нибудь нужное, подходящее и вдохновляющее. Критерий поиска (что мне нужно) сохраняется при этом все время. Да, этот критерий тоже может «поплыть» вместе с ассоциациями – если в куче барахла найдется какой-то особо интересный и перспективный предмет, то и критерий поиска тут может слегка переключиться – чтобы подыскать уже к этому предмету все нужное, чтобы ценность находки можно было максимально усилить и практически использовать. Предположим, нужное подобрать не удалось. Тогда после ряда попыток критерий поиска снова возвращается к исходному состоянию, и мы заново начинаем просматривать предметы в куче барахла с точки зрения самого первоначального критерия поиска. В ходе черно-интуитивных фантазий человек обычно довольно четко сознает, что он ищет. Хотя иногда, если специальных задач поиска нет, то и черно-интуитивный фантазирующий может отдаться свободному ассоциативному потоку. Но этот поток будет состоять не из сюжетных сцен, а из череды кучек с вещами (с фотографиями, карточками с надписями, отдельными голосами из памяти, абстрактными символами, ссылками на события). Вот в одной кучке мы остановили внимание на чем-то одном, что показалось интересным с точки зрения недавних задач текущего дня. Сразу кучка прочих вещей растворяется в тумане, а на ее месте возникает новая кучка, связанная ассоциациями уже со вновь отобранными для дальнейшего ассоциативного поиска вещами. Потом появляется и третья кучка, потом и четвертая (не обязательно - зрительно, а просто как промежуточный склад наиболее доступных, «горячих» ассоциаций) – но критерий вычленения из этих кучек чего-то интересного, что должно послужить затравкой для образования дальнейших ассоциативных "кустов", все равно всегда есть, и этот критерий почти всегда связан с актуальными задачами прошедшего дня.
Теперь посмотрим, как у БИ и ЧИ происходит взаимодействие с другими функциями.
Ассоциации белой интуиции несутся вместе с временным потоком. Они никогда не возвращаются к начальной точке, они не повторяются. Отработав свое, они умирают. В них нет неподвижного созерцания структуры местности с высоты. Это не черно-интуитивное сканирование, осуществляемое локатором из неподвижной позиции где-то на вершине горы, нет, это поток реки, с каждой секундой все дальше уносящей нас от начальной точки. То, что было несколько секунд назад, для БИ уже неактуально. А вот для ЧИ – оно неизменно продолжает оставаться актуальным. ЧИ никуда не движется с потоком. Она сидит себе на вершине и локатором сканирует местность. Какие оценочные функции могут работать в речном потоке? Те, для которых важны отдельные встречные камушки, но не важна панорама всей местности сверху. Поэтому БЛ (статичная характеристика неподвижной структуры) и БЭ (статичная характеристика отдельных людей) для подобного речного потока ассоциаций бесполезны, они нужны и полезны лишь черноитуитивному неподвижному локатору. Зато в белоинтуитивном динамическом речном потоке хорошо работают ЧЛ (прикидывающая, как лучше и эффективней преодолеть каждый камушек – преодолеть, и тут же про это забыть) и ЧЭ (восклицающая: - ах, какой острый камушек!!! - чтобы тоже про это быстро забыть).
Механизмы БИ и ЧИ трудно совместимы. Причина этого – различное, во многих смыслах оппозиционное их биохимическое обеспечение. Но есть у них и сильные общие, единые для них моменты, в том числе и на биохимическом уровне. В целом, в итоге, БИ и ЧИ остаются слабо-положительно скоррелированными, но одновременных очень высоких значений обеих этих функций быть не может. Это в принципе невозможно. Понять причину такой невозможности нетрудно, если представить работу каждой из этих функций в виде суммы двух факторов. Один из факторов, самый сильный – он общий для обеих этих функций, работает на их одновременное усиление с одним и тем же знаком. Второй же, более слабый фактор, тот для БИ имеет знак минус, а для ЧИ – плюс. Поэтому когда одна функция достигает самых высоких значений (сумма двух факторов, сильного и более слабого), то вторая при этом будет лишь ненамного выше среднего популяционного уровня (разность двух тех же самых факторов, сильного и более слабого).
На самом деле факторов таких не два, а больше, поэтому величины БИ и ЧИ могут друг относительно друга меняться у разных людей в довольно широких пределах.
А теперь еще посмотрим, какие личностные черты связаны с БИ и ЧИ.
Оказывается, что для людей с сильной ЧИ (статический интуитивный локатор) характерна любовь к новшествам, к перемене мест, к новым свежим впечатлениям (но это лишь в случае программного положения ЧИ). Частично эту связь можно объяснить психологически – локаторный ассоциативный поиск быстро насыщается, сняв пенки с привычных объектов, и постоянно в целях своего приятного продолжения требует чего-нибудь «новенького». Но есть тут и совсем не психологические взаимосвязи, порождаемые лишь на биохимическом уровне (например, общность дофаминового механизма - с одной стороны, у ЧИ как локаторного процесса, и с другой стороны - у влечения к новизне, как мотива, стоящего все же немного в стороне от непосредственного механизма ЧИ).
Еще более явственно эта не психологическая, а лишь чисто биохимическая природа взаимосвязей ЧИ с рядом личностных свойств становится очевидна, если мы рассмотрим такие личностные корреляты сильной ЧИ, как повышенная двигательная активность (причина связи - высокая дофаминовая активность и там, и тут), повышенная говорливость (та же причина взаимосвязи) и повышенное среднесуточное водопотребление (тут объяснение корреляции уже иное - одним из факторов сильной ЧИ является низкий вазопрессин, но низкий вазопрессин отвечает одновременно и за повышенное водопотребление, причем это последнее обусловлено даже не на уровне центральной нервной системы).
Есть яркие личностные корреляты и у БИ. Но тут уже почти все они не имеют психологического объяснения, а имеют лишь объяснения физиологического уровня (то есть соответствующие корреляции объясняются общим физиологическим субстратом одновременно как для высокой БИ, так и для тех или иных личностных свойств). Часть этих корреляций порождается общим или смежным местом локализации соответствующих функций в мозге (то есть близкими участками мозга, к которым тяготеют и механизмы непосредственно БИ, и механизмы скоррелированных с нею иных свойств), а другая часть этих корреляций обеспечивается на биохимическом уровне. То есть в этом последнем случае и БИ, и те или иные личностные свойства, с нею скоррелированные, обеспечиваются в этом случае одними и теми же биохимическими агентами.
Например – с БИ скоррелирована повышенная тревожность. В значительной степени это объясняется преимущественной локализацией механизмов БИ в гиппокампальной, височной коре и отдельных участках теменной коры в зоне т.н. предклинья.
Разберемся с этим примером подробнее.
Разные, но близко смежные участки гиппокампальной коры обеспечивают очень много разных и важных жизненных функций. С одной стороны, гиппокампальная кора – это главный центр сюжетной эпизодической памяти человека о прошлых событиях его жизни.
С другой стороны, смежные участки гиппокампа обеспечивают создание и работу статической карты окружающего пространства и маршруты динамических, последовательных перемещений субъекта в этом пространстве. А это уже ближе к задачам ЧС и БС. И тут, кстати, работают в том числе и вазопрессиновые механизмы, в частности, от них в большой степени зависит пространственное обучение. Кстати, при постоянной тренировке на задачах пространственного ориентирования (проверялось у лондонских таксистов) даже сам гиппокамп становится по размерам больше – и именно в соответствующих зонах.
С третьей стороны, гиппокамп очень тесно связан нервными путями с ядрами амигдалы, а амигдала отвечает за эмоциональный опыт (и в первую очередь – за отрицательный, опасный и неприятный). Наконец, в-четвертых, гиппокамп тесно связан с мотивирующими ядрами гипоталамуса, отвечающими за первичные биологические потребности в агрессии и сексе (преимущественно правый гипоталамус) и в эгоистической потребности в личной безопасности (левый гипоталамус).
Иррадиация возбуждения из гиппокампа всегда активирует и гипоталамические ядра на соответствующей стороне, поэтому правосторонняя височная эпилепсия (с очагами спайкового электрического возбуждения в правой височной и гиппокампальной коре) часто приводит и к приступообразному, и к фоновому усилению ярости, агрессии, булимии, сексуальной распущенности. Левосторонние же эпилептические очаги часто приводят к росту эгоизма и специфической поведенческой вязкости. В обоих случаях иррадиация возбуждения из гиппокампа на гипоталамус приводит к росту эгоистических черт личности, но - по-своему в каждом полушарии мозга.
Если БИ обеспечивается преимущественно левым гиппокампом (что чаще бывает у ИЛИ), то такая БИ мало связана с эмоциональными воспоминаниями, она более «логична», и за счет связи с левым гипоталамусом она еще и изрядно вязко-последовательна, злопамятна, беспокойна за свое благополучие и бесчувственно-эгоистична. Будучи слабо связанной с ЧЭ-центрами, левосторонняя БИ обеспечивает не столько эмоционально онрашенные воспоминания эпизодической памяти, сколько может использоваться для моделирования «внеличностных», чисто игровых ситуаций – фантастических сюжетов, либо для игрового моделирования и прогнозирования версий будущих событий. Кроме того, известно, что активности, с одной стороны, гиппокампальной (более древней), а с другой - новой коры лобных и теменных отделов мозга находятся в одном и том же полушарии в реципрокных, обратных отношениях. Поэтому повышенная активность левого гиппокампа сопровождается подавлением активности левого неокортекса, - в частности, его отделов, отвечающих за обеспечение БЛ. Одновременно компенсаторно растет активность правосторонних отделов неокортекса, отвечающих в том числе за работу БЭ (так, в ряде работ было показано, что за «моральные нормы» отвечают в основном некоторые участки, нижние и медианные, правополушарной лобной коры). Правополушарные отделы неокортекса, связанные с обеспечением статической БЭ, тесно и синергетически взаимодействуют с отделами левого гиппокампа, формирующими карту пространства и тоже связанными со статической функцией, а именно ЧС. Эта ЧС не столь яростна и эксплозивна, как соответствующий участок правого гиппокампа (поскольку левый гипоталамус более «мирный»). В немаплой части как раз по этим причинам гаммийская ЧС получается «потише» бетанской, но зато и более индивидуалистично-эгоистичной, а БИ в гамме оказывается сопряжена с БЭ, а не с БЛ.
Если же БИ обеспечивается преимущественно правым гиппокампом (чаще у ИЭИ), то такая БИ сильно эмоционально окрашена, а благодаря своим взаимосвязям с правосторонним гипоталамусом - взрывчата (эксплозивна), более сексуальна, легко порождает у своего хозяина агрессию, приступы злости. Такая БИ имеет тесные связи с черноэтическими оценками, она тесно связана с эмоционально окрашенной эпизодической памятью о прошлом. Активность правого гиппокампа сопряжена с подавлением активности многих отделов правого неокортекса (в том числе отвечающих за БЭ), но зато активность отделов левого неокортекса, отвечающих за БЛ, при этом оказывается, напротив, усиленной, и соответствующие белой логике отделы коры по диагональным связям хорошо и синергично взаимодействуют с правым гиппокампом (особенно – с его статическими, «черносенсорными» отделами, отвечающими за карту пространства).
Правосторонняя БИ, как и правосторонний гиппокамп в целом, скоррелированы с эгоизмом злости и агрессии. Отчасти – наступательной агрессии, но в большей части – оборонительной. А левосторонняя БИ, как и левосторонний гиппокамп в целом, тесно связаны с механизмами «эгоистического избегания опасных ситуаций». Поэтому ИЭИ более эксплозивны, а ИЛИ – более индивидуалистично-эгоистичны и имеют ослабленную эмпатию¸ ослабленную способность черноэтического сопереживания.
Не забудем еще про связи и левого, и правого гиппокампа с соответствующими ядрами амигдалы, формирующей негативный эмоциональный опыт, который в норме помогает избегать в будущем аналогичных психотравмирующих ситуаций. И тут разница между левой и правой стороной мозга оказывается уже совсем не велика. В норме амигдала (и левая, и правая) порождает тревожные стимулы, как реакцию на внешние события, а гиппокамп эту тревогу обрабатывает и рационализирует. Но это при нефорсированной работе гиппокампа. А в случае высокоактивной белой интуиции его работа оказывается как раз форсированной. К чему это приводит? К появлению застойных очагов возбуждения вокруг нейронов гиппокампа, реагирующих на психотравмирующие ситуации. Подобное застойное возбуждение – это и есть чувство непреходящей или по крайней мере очень часто возникающей тревоги. Тревога как раз и обеспечивается гиппокампом – во всяком случае, его механизмы отвечают за ее львиную долю. Да, первичная роль в этом принадлежит амигдале, но без гиппокампа ее тревожный голос никогда не был бы услышан.
Надо думать (это не проверено в эксперименте, но предположение выглядит вполне естественным), что именно у БИ-шников чаще всего возникает застойный посттравматический, постстрессовый тревожный синдром в результате ранее перенесенной психотравмы. Согласно последним научным работам (это буквально работы последних двух лет) застойный очаг возбуждения в гиппокампе приводит (но пока еще не до конца понятным образом) к воспалительной реакции вокруг соответствующих нейронов, и этот очаг воспаления (подобно механически травмированным нейронам, вокруг которых тоже возникает очаг воспаления, что часто приводит к формированию эпилептических височных очагов) тоже приводит к еще более сильному и широкому застойному возбуждению «тревожных» зон гиппокампа. Вместо решения задач рационализации тревоги гиппокамп в итоге превращается в постоянный подпитывающий тревогу источник. Впрочем, в последнее время появились сообщения, что с помощью специальных вакцин и простых противовоспалительных препаратов уже научились чисто медикаментозно лечить людей от посттравматических стрессовых тревожных расстройств.
Итого: БИ корреляционно связана с повышенной тревожностью и с повышенным эгоизмом, который проявляется несколько по-разному в левом и в правом полушариях мозга (у ИЛИ и у ИЭИ). И выше мы подробно разобрали, чем скорее всего может объясняться (и, скорее всего, объясняется) эта взаимосвязь.
© В.Л.Таланов 2018 (из набросков к статье об интуиции)
Последний раз редактировалось
kanonik Вт июн 12, 2018 6:42 pm, всего редактировалось 1 раз.
=========
«Если тебя лишили обязанностей гражданина, исполняй обязанности человека». (Сенека)